А я хочу изучать интересное и все понимать.
Скорее, это даже взаимосвязанные вещи.
Но меня охватывает отчаяние, когда речь преподавателя превращается в серую жеванину, а за окном происходит жизнь - круглые синички смотрят сквозь стекло, переливаются душевынимающе красивыми цветами облака, дует влажный ветер.
А если с кем-нибудь поделишься своим тихим восторгом, никто не поймет - ну снег, ну дым из трубы валит, ну и что.
Никак не получается встроиться в общество, шестереночка из других часов, цепляюсь зубчиками и вязну, кручусь не в ту сторону.
Лицемеришь, балансируешь на грани, только бы не выпасть совсем.
Я никого не спасу, потому что никому это и не нужно.
Этот механизм работает идеально, и выпасть из теплого нутра огромной машины - слишком большая ответственность для ее шестереночек.
Все предсказуемо до визга, каждое слово записано на пленку и тщательно воспроизводится по сценарию, все движения заучены.
Нельзя не восхититься слаженностью этой махины, каждый кусочек на своем месте, идеально выполняет свою роль в грандиозных социальных игрищах.
Иногда устану, сниму свою маску на пару секунд, скажу что-то искренне, но потом как встречусь с кем-нибудь взглядом, и понимаю, что делаю ужасное, и вновь прячу лицо - маска в четыре раза слаще, речи в четыре раза лживей, только бы не порвали на части, зачуяв чужака в родной стае.
Видится мне, что истинное счастье словлю тогда, когда смогу снять перед кем-нибудь всю шелуху, до голой беззащитной шкурки.
А еще жду, когда уйдет моя юношеская эмоциональность и придет на ее место спокойствие и некоторая мудрость, что нарастает с течением жизни.
Давно бы уже успокоиться и играть по общим правилам, но никак не получается, все выпадаю, бегу, пытаюсь встроиться и вновь выпадаю.