На данном этапе моих взаимоотношений с искусством нам нечего вместе сказать. Как-то так получилось, что все слова и картинки потеряли решительно всякий смысл. Значение имеет только действие. Все сложно, потому что надо работать над дипломом, а во мне не осталось той старой силы, что меня двигала по зыбкой тропинке искусств и ремесел. Есть другая, такая большая, что мне и не снилось. Ее контролировать я пока не умею. Она такая настоящая, такая сложная. Словно бы в токарный станок зажали кусок ствола вместе с корой, и мне надо это все обработать прямо как есть - куски коры и щепки летят во все стороны, стамеска скачет как бешеная и больно бьет в руку, кривое дерево рычит, станок воет, а я пою, чтобы мой нелегкий труд шел глаже. Вот это необработанное нечто внутри меня выбивает меня из колеи, бьет по голове, мешает, такое дикое и несовершенное. Спать мешает, тревожит, беспокоит, поднимает куда-то высоко, обнажает, и я рыдаю от стыда за свое несовершенство, но стамеску не выпускаю, прижимаю к гудящему дереву, и дерево это, на самом деле - я сама.
Я больше не неприкаяна. У меня есть место, и силы, тянущие меня на мое место, пережевывают все, что не согласно идти в том же направлении.